Перейти к содержимому 
Встречаться Алёше и Насте не разрешали. Родители обоих словно сговорились: мать и отец Алексея считали, что Настя слишком уж смелая и предприимчивая девушка по сравнению со спокойным и уравновешенным Лёсиком, как его звали в семье. На самом деле, Настя слишком смелой совсем не была. Она умела постоять за себя, но в общем и целом девушку можно было бы назвать коммуникабельной — и не более того. А Настина мама (она воспитывала дочь одна) полагала, что не для такого робкого парня вырастила она красавицу.
— Ну и куда тебе эта никчёмность? — то и дело принималась увещевать Виталина Дементьевна Настю. — Ни инициативы от него, ни поступка. Ничего он не может, ни-че-го-шень-ки!
Настя, которая не имела обыкновение лезть за словом в карман, тотчас пускалась в спор. Заканчивалось всё или криком, или слезами, но строгая родительница была непреклонна:
— Он и не муж тебе, этот недотёпа, а так, ни пойми кто. Зато сколько ссор из-за него! — говорила она рассержено. — Нет, нет и ещё раз нет!
— Алёшка… — прижималась на следующий день к плечу своего избранника Настя, — ну, что мы им всем сделали? Не дадут они нам жить спокойно, ох, не дадут. Что моя мать, что твои родители — талдычат одно и то же, мол, не пара мы. Как будто они лучше нас знают, кто кому пара.
— Брось расстраиваться, — гладил по волосам Алёша девушку. — Покричат-покричат, да перестанут! В конце концов, я единственный сын, и они рано или поздно пойдут на уступки. Ну, не плачь, а, главное, знай, что все проблемы в этом мире разрешимы.
О том, что родители уже подобрали «нужную» невесту для него, парень даже не подозревал.
— Послушай, сын, — обратился к нему через несколько дней отец, — мы тут тебе неплохую партию нашли, познакомиться не хочешь?
— Что ещё за партию? — деланно удивился Алеша, потому что он сразу понял, на что намекает Владислав Сергеевич.
— Ну, как тебе сказать… — замялся тот с ответом, — девушка моего начальника, Ксюшенька, очень видная, очень привлекательная так-то. Умница опять же. Вот мы и подумали, что такая жена будет тебе очень кстати.
— Хм… — протянул Алеша, пытаясь выиграть время и одновременно соображая, как уйти от неприятной и совершенно ненужной ему беседы. — Пап, я жениться пока что не собираюсь. Восемнадцать лет, конечно, мне уже исполнилось и по закону я имею право вступить в брак, но… — и он снова замолк, чтобы выгадать несколько секунд.
— Ой, да ладно тебе! — махнул рукой отец. — Все мы не собираемся до поры до времени, а потом как встретим какую-нибудь симпатяшечку, которая — и Владислав Сергеевич пострелял направо-налево глазами, — очарует нас. — Тогда всё! Мы уже не можем отвертеться. — Тут он как-то неестественно засмеялся.
— Уже есть такая, — и Алеша покачал головой. Смех отца ему показался слишком приторным. Будто в небольшой стакан с чаем бросили пять, а то и все десять кусков сахара, и чай превратился в густой сироп.
— Ничего не говори, сын, — отец внезапно переменился в лице, — эта девушка, о которой ты ведешь речь, тебе не пара. Нам с мамой лучше знать, с кем тебе стóит связывать свою жизнь, а с кем — нет. В конце концов, ты же не можешь своим опрометчивым поступком расстроить маму, которая в тебя вложила всё, что могла. Я говорю не столько о материальных затратах, сколько о душевных.
Алеша промолчал, не желая обсуждать дочь начальника, однако отец, принял его молчание, как согласие, и поспешил выйти из комнаты.
Нельзя было сказать, что молодой человек относился к категории далеко смотрящих или расчетливых людей, но здесь он каким-то шестым чувством догадался, что ему не надо вступать в пререкания. Послушно отправился в выходной день с родителями в кафе. Послушно познакомился с дочерью отцова начальника, даже сделал вид, что она ему понравилась.
Родители пребывали на седьмом небе от счастья. То, что Владиславу Сергеевичу могло светить повышение по службе и значительное повышение зарплаты — это даже не обсуждалось, а принималось как само собой разумеющееся. Выгодный союз детей открывал родителям перспективу, что в недалеком будущем отпрысков чисто номинально можно будет поставить во главу фирмы, в то время как основные решения так и оставались бы за старшим поколением.
— Не хочешь встретиться с Ксюшей наедине? — через некоторое время спросил отец, будучи внутренне уверенным, что Алеше понравилась дочь начальника.
Но тот, сославшись на недомогание, отказался. Действительно у парня был сильный насморк, из носа текло не хуже, чем из водопроводной трубы.
— Как ты думаешь? — спросил он, изрядно гундося и то и дело прикладывая к носу платок. — Могу я в таком виде появиться перед девушкой?
Владиславу Сергеевичу ничего другого, как только развести руками, не оставалось.
В следующее воскресенье Алеша полдня пересдавал (естественно, несуществующий) зачёт. А потом начались экзамены, и он целыми днями только и делал, что сидел за книгами и лекционными материалами.
Ксюша не произвела на него впечатления. Дочь папиного босса действительно была довольно симпатичной, но при этом основной чертой её оставалась замкнутость. Молодой человек даже в друзьях такую девушку не хотел бы иметь, не говоря уже о чём-то большем. Судя по всему, Ксюша тоже не проявляла к нему никакого интереса. А потому главными скрипками в маленьком оркестре продолжали оставаться родители, в частности, отцы.
Сессия меж тем плавно подходила к концу. Алеша, сказав родителям, что у него будет ещё один экзамен (на самом деле выдуманный), ещё какое-то время усердно сидел за учебниками. Якобы «грыз гранит науки» по названием «волновая акустика». В день «экзамена» он поехал не в университет, а домой к Насте. Что-то надо было придумывать, потому что отец стал очень подозрительным. Он чуть что — намекал Алеше на то, что от союза с Ксюшей они с матерью были бы не просто в восторге, а в эйфории!
На его счастье, Настя была дома одна. Повиснув на шее Алеши от радости, она, как и всегда, ткнулась ему носиком в плечо, отчего у парня поплыла по спине волна приятных ощущений. И вдруг девушка словно испугалась чего-то:
— Мать сейчас с рынка придёт, — волнуясь, проговорила она, — а ты здесь.
— Настёнка, всё будет нормально, — уверил Алеша. — Я тут кое-что придумал. Да и, в конце концов, не могу же я себе бесконечно выдумывать зачёты и экзамены, которых у меня нет. Хоть твоя мама и считает, что я недостаточно сообразителен, я иногда изобретаю то, чего ни одному рационализатору и проектировщику не придёт в голову. — Алеша засмеялся, постучал себя по виску и продолжил: — Представь, если родители, чтобы меня проверить, в деканат позвонят! Они что-то слишком много внимания моей персоне стали в последнее время уделять.
О том, что он по просьбе родителей ходил знакомиться с Ксюшей, он предусмотрительно умолчал, правильно взвесив все «за» и «против» раскрытия своей тайны. По большому счёту, он ничего особенного не сделал. Кроме того, и поход в кафе был организован не по его желанию. Однако доводов «против» оказалось больше, чем «за», поэтому парень помалкивал.
Зазвеневший в коридоре домофон оповестил, что строгая Настина родительница вернулась с рынка. Попросила дочку спуститься, чтобы та хоть немного помогла ей донести до квартиры тяжелые сумки.
Настя растерянно взглянула на Алешу, но тот обрадовано потер руки:
— Настёнка! — воскликнул он. — Это то, что нам с тобой надо!
Не успела Настя возразить, как Алеша пулей выскочил из квартиры и понёсся вниз, перепрыгивая через ступеньки.
— Кому тут помочь? — не переставая улыбаться, спросил он, с разбега хватая пакеты.
Совершенно опешившая дородная матрона даже не успела ахнуть, как её груз был доставлен в квартиру на пятом этаже.
— Ну, проворен, ну, проворен, — смягчилась она, увидев, что Алеша не просто затащил сумки в кухню, а догадался расстелить газету и поставил их на стол.
— А это чтобы вам не нагибаться, — кивнул он на пакеты, когда Виталина Дементьевна появилась в кухне. А Алёша, не давая ей подумать, продолжил:
— Давайте ещё помогу, что в моих силах.
Затем они сидели и пили чай. Перед чаепитием, пока Настя расставляла чашки, парень шепнул ей на ухо:
— Ты, немного погодя, пойди в комнату. Типа тебе что-то сделать срочно надо. Мне с твоей матерью нужно поговорить.
Удивлённая Настя, как это всегда бывало, подняла глаза и прошептала:
— Это ещё зачем?
— Увидишь, — последовал ответ.
После второй чашки Настя неожиданно удалилась к себе, ссылаясь на возникшую головную боль.
— Скажите, — обратился Алёша к матери любимой девушки, — а что вы больше всего на свете любите?
— Ну, ты хитрец, ох, ну и хитрец, — криво усмехаясь, ответила та. — А ведь знаешь с какой стороны вопросы начать задавать! И тут же, подперев ладонью подбородок, ответила:
— Чего тут думать? Настю люблю больше всего!
— Вообще-то я спросил, что, а не кого, — покачал головой тот, кого только что назвали «хитрецом».
— Настю люблю больше всего на свете, — продолжала упорствовать Виталина Дементьевна, — она мне и «что», и «кто», и «зачем», и «почему». Вся жизнь моя в ней растворена, а потому все слова и вопросы в моей жизни связаны только с ней.
После этого женщина задумалась и, помедлив немного, произнесла:
Алеша выжидательно продолжал смотреть на Виталину Дементьевну, а та совсем расчувствовалась:
— Цветы он мне всё дарил, любимой называл. Разные букеты таскал. И полевые белые ромашки, и садовые цветы — все мне одной. Я, по правде говоря, больше всего ромашки белые любила. Хотя, о чём я говорю! Ромашки — они ведь всегда белые. Это другие цветы разноцветными бывают. Теперь вот некому ни добрым словом называть, ни цветы дарить, — и из её глаз выкатилась слезинка. — Да тебе-то зачем эта история? То, что сумки помог доставить — за это спасибо. Но Настю я тебе не отдам, так и знай. Ей муж толковый нужен, а не студент какой. Я и жениха ей уже приглядела. Подающий надежды молодой учёный. В соседнем подъезде живет. Ни разу женат не был. Вот придёт наменди мать его — мы Настю-то и посватаем.
«И тут та же картина! — промелькнуло в голове Алеши. — Родители, видимо, совсем с ума посходили. Что у меня, что здесь — хоть под копирку пиши!»
Он появился в доме Насти через два дня. Девушки дома не было, но Алеше в этот день нужна была не она. Открывшая дверь Виталина Дементьевна обескуражено взглянула на Алешу и даже сделала шаг назад:
— Белые ромашки! Мои любимые! — прошептала она.
С минуту она продолжала смотреть на белые ромашки, переводя взгляд с цветов на Алешу, и обратно.
— Ой! — словно спохватилась она, — что я такое говорю! Ведь ромашки только белыми и могут быть! Ну, ты хитрец… Ай, какой хитрец!
