Оранжевые розы для мамы, или Карина ушла из дома

— Надо что-то делать, что ты молчишь? — Яна мерила шагами комнату, поминутно заглядывая в телефон. Ее муж Николай сидел за монитором и что-то листал. — Между прочим, Каринка пропала, а тебе и дела нет?

— Так, перестань, Яна, попытайся успокоиться.

— Как это успокоиться, у нас дочь пропала… дочь! — прокричала женщина. — Давай, собирайся, едем в полицию.

Конечно же, Яна, во-первых, обзвонила всех подруг Карины. Во-вторых, всю ночь они с мужем ходили по окрестным дворам и даже ездили на вокзал. В-третьих, бродили по залам с дремлющими пассажирами, заглядывали в кафе, спускались к перронам. Николаю с трудом удалось увести жену. И вот теперь, вернувшись домой, Яна набирала телефон дочки, безусловно, каждые пять минут, а в перерывах порывалась бежать в полицию.

— Яна, какая полиция, девочки нет меньше суток, и потом, ей почти восемнадцать. Давай дождемся утра, осталось немного, а потом попробуем написать заявление, хотя вряд ли они его примут.

— Как это не примут, ребенок не ночевал дома, да, ребенок, не спорь, пока ей семнадцать, она несовершеннолетняя, — женщина вдруг остановилась, ее дыхание стало прерывистым, — я знаю, что Каринка у нее… Это ты виноват, я же говорила, что непутевая мамаша объявилась, надо было что-то делать, надо было отдать эти проклятые деньги.

— Пойти на уступки этой шантажистки? Рассказать Карине, кто ее мать? Ты же помнишь ее реакцию на то, что она приемная.

***

Карина появилась в их доме шестнадцать лет назад, а перед этим годы тщетных попыток родить своего ребенка, годы лечения и принятия ужасного факта бездетности. Решение усыновить ребенка пришло легко, но потом были все эти справки и очередь, какая-то безумная очередь, доводящая до отчаяния. И вдруг позвонили…

С того дня не было семьи счастливей. Они были счастливы, даже когда Карину увозили на «скорой», потому что верили, с ними ничего уже плохого не случится. Дежурили у больницы по очереди, внутрь тогда не пускали, а потом была радость выписки и другие радости, когда их девочка преодолевала свои беды. Все ее детство — бесконечное лечение, но к моменту, когда пошла в школу, она была здоровым, развитым ребенком. Она свободно читала, изучала английский и даже начала заниматься музыкой.

У них удивительная дочь, во всяком случае была до того момента, когда год назад их бывшая соседка «рассказала правду» удочерения. Девочка закрылась в комнате и не хотела разговаривать с ними. Они, разумеется, пытались объяснить, что секрет ее рождения ничего не значит. Для них она всегда была родной, с того первого дня, когда заглянули в ее глаза в доме малютки.

«Я никогда не видела таких несчастных детских глаз, так смотрят старики, измученные болезнями, отчаянно, что ли…», — сказала тогда Яна, отворачиваясь, она не любила, когда он видел ее слезы.

Разумеется, их предупреждали, пугали, не все диагнозы с хорошими прогнозами, но они не испугались, а потом просто любили. Больницы, санатории, реабилитационные центры, дефектологи, логопеды, поездки на юг — все это просто любовь!

Карина приняла это известие год назад, нелегко, но приняла, и вот теперь эта мамаша.

***

Первый раз Яна увидела ее месяц назад, возвращалась с работы и уже доставала ключи у подъездной двери, как к ней бросилась неопрятная женщина до этого сидевшая на лавочке.

— Караваева? Яна Леонидовна?

— Да, а что, мы знакомы?

— Ну как сказать, лично нет, зато вы хорошо знаете мою дочь.

Яна не сразу поняла, подумав, что это какая-то родительница подруги Карины. Только подруги ее девочки из хороших семей, а женщина выглядела маргинально.

— Простите…

— Так и не поняла? Я — мама Карины.

Яне показалось, что из пространства вдруг выкачали воздух, она делала попытку вдохнуть, но у нее не получалось. Наконец, воздух с каким-то свистом прорвался в легкие, и она выдохнула:

— Вон, ступайте вон.

— А ты меня не гони, Кариночку я родила. Именно я мучилась девять месяцев, вынашивала.

— Знаю я, как ты мучилась, не выходя из запоев. Да знаешь ли ты, горе-мамаша, через что пришлось пройти Кариночке, чтобы избавиться от болезней, которыми ты ее наградила.

— Не знаю, ее у меня отняли, отобрали у родимой матери.

— Что ты от меня хочешь?

— Денег. Не смотри на меня так, я тебе дочь свою отдала, за просто так что ли? Ты должна мне заплатить за то, что почувствовала себя матерью.

— А где же ты раньше была, матушка?

— Не до того было, жизнь у меня, Янка, тяжелая. Кстати, меня Алисой зовут.

— Очень приятно, — дежурно ответила Яна, и ей вдруг захотелось хлопнуть себя по губам — приятно, какое там приятно, глаза бы не видели эту неухоженную наглую женщину.

— Освободилась я недавно, а квартирку мою за время, пока сидела, разгромили, стены вроде есть, а жить там невозможно, вот ты мне и поможешь. А не то я Карине все расскажу.

— Рассказывай, — отмахнулась Яна. В это время из подъезда вышел сосед с третьего этажа, посмотрел на женщин и спросил у Яны, не нужна ли помощь. Яна отрицательно покачала головой и юркнула в спасительное нутро подъезда. К счастью, горе-мамаша за ней не пошла.

***

В тот же день Яна рассказала о встрече мужу.

— Да, проблема.

— Давай сходим в полицию.

— И что мы им скажем? Что мать вымогала деньги, так никаких доказательств нет.

— Как это нет, нас видел сосед.

— И что он видел? Как с тобой разговаривала неопрятная женщина? Даже если поверят, что это биологическая мать нашей девочки, и что — пришла искать встречи с дочерью.

— Так ей не Каринка нужна, ей нужны деньги!

— А доказательства?

Но через пару недель у них были доказательства. Алиса откуда-то узнала телефон Яны и назначила встречу.

— Все записывай, не отказывайся, тяни разговор, нам надо, чтобы она озвучила свои условия, — напутствовал муж, опуская в ее карман диктофон.

Они встретились в парке. Яна нервно нащупывала кнопку диктофона, свой телефон она держала в руках, чтобы у Алисы не возникло сомнений. Но та была не в том состоянии, чтобы что-то заметить, выглядела она гораздо хуже, чем в первый раз. Яна с трудом сдерживалась, ее тошнило от запаха, исходящего от женщины. Заметно, что та не изменила своим алкогольным пристрастиям.

— Что вы хотите?

— Сто тысяч. Вам нетрудно, мне приятно, — хохотнула горе-мамаша.

— А где гарантия, что вы оставите нас в покое?

— Никаких, милочка, вот вы у меня где, — Алиса сжала кулак и сунула его в лицо Яны.

Яна вскочила и почти бегом выбежала из парка.

***

Она успела все записать, и они пошли с этой записью в полицию, но там их долго переадресовывали от сотрудника к сотруднику, пока, наконец, один из них не сказал, что обвинение в шантаже возможно только после передачи денег.

Деньги у семьи были, родители откладывали на первоначальный взнос за квартиру для Кариночки.

— Давай отдадим ей эти сто тысяч, — просила Яна.

— Нет, так просто это не делается, надо, чтобы полицейские зафиксировали факт передачи.

— У меня нет сил ждать! Я, например, каждую минуту вздрагиваю от мысли, что эта женщина подкараулит нашу Кариночку.

— Пойми, это ей не выгодно, чем потом шантажировать?

Но логика не была сильной стороной Алисы, биологическая мать и девушка встретились.

— Вы мне врали, вы встречались с моей мамой. Она просила только видеть меня, вы же отказались. Кто вы после этого? — кричала Карина накануне вечером.

— Доченька, — пыталась что-то сказать Яна, но та не слушала. Горе-мамаша наговорила ей кучу глупостей.

— Вы мне не родители, вы — никто! Захотели в родителей поиграть, сами-то бездетные.

— Ты пожалеешь, Карина, — вмешался Николай.

— Пожалею? Видеть вас не хочу, — дочка выбежала, хлопнув входной дверью. И вот теперь, спустя почти сутки Яна ходила по комнате, набирая номер телефона, который был отключен, Николай же пытался найти адрес Алисы. Внезапно на телефон мужчины пришло сообщение.

«Папа, мама сильно сердится? Ты бы мог скинуть мне немного денег, я хочу заказать букет цветов для нее, оранжевые розы».

«Приезжай скорее, какие цветы, она обрадуется тебе и без цветов», — ответил отец, но денег все же скинул.

***

Сначала в дверь позвонил курьер, протянул ничего не понимающей Яне корзину с цветами. Прелестные оранжевые розы, а в корзине была записка: «Прости, люблю тебя, мамочка. И папу тоже люблю».