Несвойственный маю холод сразу же пробрался под пиджак, и Полина поежилась, опустошая багажник. Она торопилась в тепло, и сначала прошла мимо, и только потом оглянулась. Эта старушка сидела на лавке утром, она заметила ее, когда спешила на работу. Сейчас она была на том же месте, разве голова склонилась к груди и руки безвольно повисли. Девушка подошла в лавочке и склонилась над пожилой женщиной.
— Вам плохо?
Та подняла белесые мутные глаза, словно не понимая, что слова обращены к ней, с трудом разлепила засохшие губы и прошептала:
— Спасибо, доченька.
— Где вы живете? Вы можете идти, давайте я вас провожу.
Но старушка ответила не сразу, посмотрела глазами тощей дворовой собаки и снова прошептала:
— Спасибо, доченька.
— А знаете что, я живу в этом подъезде, давайте поднимемся в мою квартиру, попьем чайку.
— Неудобно, доченька.
— Почему неудобно? Поднимайтесь, вы можете сами идти?
Старушка с трудом встала, опершись на трость, и мелкими шагами засеменила за девушкой. В квартире она долго топталась у порога, с трудом стаскивая потрепанные туфли. Полина провела ее в ванную, а потом на кухню, где уже кипел веселый чайник. Полина налила большую чашку, поставила вазочку с джемом и корзинку с печеньем.
— Угощайтесь. Как вас зовут?
— Валентина Петровна, — тихо ответила старушка, робко беря чашку с дымящимся чаем. Было заметно, что она очень голодна, но старалась сдерживаться и не набрасываться на еду.
— А меня Полина, я живу здесь одна.
— Ни мужа, ни детей? — сочувственно спросила гостья.
Та лишь отрицательно покачала головой.
— Но может это и к лучшему, вот мой Феденька совсем другим в молодости был, а потом, как женился на своей, так и изменился.
— У вас есть сын? — удивилась хозяйка.
— Да, Федя, он в соседнем подъезде живет вместе со своей Риткой. У меня и внучок есть, Сереженька, я ведь к молодым переселилась из своего дома, Сереженьке квартира понадобилась, он женился по осени.
— Вас обижает невестка? — догадалась Полина.
— Сначала все хорошо было, пока дом мой продавали да Сереже квартиру покупали, да только быстро все изменилось, мешаю я им. Я из комнаты своей стараюсь не выходить, да только все напрасно, то намусорю в кухне, то воду налью, одним словом, ждут, не дождутся, когда к мужу своему на небеса отправлюсь. Ой, заговорила я тебя, доченька, пора и честь знать. - Старушка поднялась, засобиралась.
— Останьтесь, хотя бы на сегодня, переночуете спокойно, а завтра будем решать, что делать.
Валентина Петровна с такой благодарностью посмотрела на девушку, что у той дрогнуло сердце.
Она постелила несчастной женщине в гостиной, достала халатик, дала переодеться. Бабушка уснула, как только голова коснулась подушки, а Полина долго ворочалась в кровати, не понимая, как можно быть настолько равнодушным, ведь пожилую женщину даже не искали, на ее старенький телефон ни разу не позвонили. Утром она сама позвонила сначала Федору, а потом и Маргарите, те заявили, что у бабки не все в порядке с головой, а раз она такая сердобольная, пусть забирает ее к себе. Полина уговорила Валентину Петровну сходить за ее личными вещами, и переехать к ней хотя бы на месяц. Старушка сначала отказывалась, а потом решилась.
— Представьте, что вы в отпуске, просто отдыхаете от них. Это всего лишь на месяц, а там решим.
Федор встретил их в коридоре, он стоял, подперев руки в бока, и осуждающе смотрел на мать и Полину.
— Позоришь нас? Всему двору рассказала, что мы над тобой издеваемся?
От слов сына бабушка словно сделалась меньше ростом.
— Почему вы так разговариваете? — перебила его Полина.
— Моя мать, а ты не лезь.
Но Полина не обращала внимания, она прошла в дальнюю, самую маленькую, комнату, которая поразила аскетизмом: небольшая железная кровать, укрытая лоскутным одеялом, комод со стареньким телевизором и небольшой стол с табуреткой. Валентина Петровна стыдливо открыла комод, выбрала несколько пар белья и направилась к выходу, а потом вдруг остановилась и подошла к окну. На подоконнике подсыхала герань.
— Можно я и ее возьму? — робко спросила она.
Полина еле сдерживалась.
Герань пристроили в гостиной между сансевиерией и монстерой. Так они стали жить. Полина каждое утро просыпалась от запаха вкусного завтрака, Валентина Петровна оказалась хорошей кулинаркой.
— Я с вами поправлюсь, — шутя, сетовала она.
— И на здоровье, деточка. — Старушка и сама раздобрела, щеки округлились, а в глазах появились веселые искорки.
Вечерами Полина торопилась домой, зная, что ее ждут. Валентина Петровна хлопотала на кухне, а в гостиной радовали сочной зеленью сансевиерия и монстера, удивляясь пышному цветению маленькой герани.
