Перейти к содержимому 
Ольга Александровна смотрела сквозь мутноватое больничное окно на серое небо и думала, что все это ложь. Например, все это вымученное достоинство, это служение людям вопреки себе. В прошлом — учительница, а теперь одинокая старушка. Что ей теперь остается, приют для престарелых, где жить будет милостью обслуживающего персонала?
От тяжких мыслей хотелось, чтобы сердце, упорно качающее кровь по дряхлеющим венам, наконец, остановилось. Кроме всего прочего, хотелось взлететь в это бескрайнее небо и ощутить безграничную свободу. Женщина невольно усмехнулась, вспомнив героиню Чехова: «Отчего люди не летают, как птицы…»
Она всю жизнь проработала в школе. Конечно же, учила детей, а оказалось, что и сама ничего не поняла в этой жизни, одинокая старость — может ли быть что-нибудь страшнее?
Ольга Александровна до последнего держалась. Во-первых, пила таблетки, во-вторых, лежала. Но, тем не менее, в ночь на пятницу почувствовала себя настолько плохо, что пришлось вызвать «скорую». И вот теперь, в отделении интенсивной терапии, ей, вероятно, необходимо принять новую реальность. И между тем, смириться с тем, что жизнь ее будет иной — среди чужих людей, вдали от дома. Но где-то еще теплилась надежда, вера, что она справится, что сможет вернуться в свою квартиру к томикам любимых книг.
***
— Как вы сегодня, Ольга Александровна? — отвлек от грустных дум голос медсестры в костюме цвета весеннего неба.
— Хорошо, — прошептала больная пересохшими губами.
— Ну вот и замечательно. Вероятно, сегодня вас переведут в обычную палату, туда могут приходить посетители. Что такое, вам плохо? — осеклась медсестра, заметив слезы больной.
— Некому приходить, я одна.
В обычной палате стало веселее. Женщина, например, разглядывала соседок, слушала тихие разговоры. Ей вдруг показалось, что она не в больнице, а в своей школе, что это родители, которые пришли на собрание. Ольга Александровна иногда позволяла себе подобные игры. Например, создавала вымышленный мир и с удовольствием погружалась в него.
— Ольга Александровна, это вам, — та самая медсестричка из отделения интенсивной терапии, ставила на ее тумбочку пышный букет роскошных гортензий.
— Мне? Цветы? Да еще такие роскошные? От кого?
— Вы меня не помните? Я Анна Стрелкина из «10Б».
— Анютка… Помню, ты еще не понимала иронии Чехова к желанию трех сестер вырваться в Москву, упрекала меня в лицемерии, и говорила, что жизнь в столице намного интереснее, — улыбнулась одинокая учительница. — Хотя вижу, что не уехала, осталась у нас.
— Здесь тоже должен кто-то помогать людям.
— Ты молодец, Анечка, я очень тебе благодарна.
— Не стоит, это моя работа. Да, этот пышный букет не от меня, а от всех наших, от всего «10Б».
— Но как? Они что, знают, что я в больнице?
— Простите, но это я поделилась в соцсетях, они предложили купить вам цветы, вас все помнят и очень благодарны.
Слезы, появившиеся в глазах женщины, были совсем другими…
***
Каждое дежурство Аня приносила одинокой учительнице пакеты с фруктами и йогуртами, а в один из дней даже принесла небольшой проигрыватель с закаченными аудиокнигами, читать пациентке запрещали врачи, а вот слушать было можно.
— Вот, наушники, чтобы не мешать остальным, пользоваться проигрывателем просто.
С тех пор Ольга Александровна проводила дни среди привычных героев. Она оживала и оправдывала позитивные прогнозы Анечки:
— Вас скоро выпишут, я отвезу вас домой.
— Домой? — вырвалось у Ольги Александровны.
— Конечно, вы вполне справитесь, если будете выполнять рекомендации врачей. А мы поможем, всем «10 Б».
— Милые мои ребятки, вы словно меня удочерили, — она рассмеялась звонко, молодо.
И они, действительно, помогали: привозили продукты, организовывали клининг, выводили учительницу на театральные премьеры. А через полгода даже организовали для нее репетиторство. Сначала приводили своих детей, а потом заработало «сарафанное радио», ведь Ольга Александровна была хорошим учителем.
Она научилась пользоваться социальными сетями и переписывалась со своими учениками, выходя под ником: «удочеренная учительница».
